Была сегодня на выставке Резо Габриадзе. Сначала отнекивалась, ужасно не хотела никуда ехать, хотела спать и играть в симс весь день (да, детство взыграло и теперь меня не оторвать), но в итоге что-то пересилило и я поехала. И ничуть не пожалела.
Конечно, я знала, кто такой Габриадзе (не забываем, что большая часть моих родственников - грузины, и я заодно), видела его театр в Тбилиси, фотографировала со всех доступных ракурсов и в 8 лет наизусть знала "Мимино". Но то, что я увидела, меня покорило. Выставка передает атмосферу Грузии так, будто ты вошел в дом к друзьям, а у них на столе вино и хинкали, и все ждали только тебя; даже картины цикла "Подмосковье", душные и дождливые, напоминают осенний Тбилиси; пропитанный советщиной Кутаиси на полотнах вызывает улыбку, а простые и немного грустные картины, посвященные Галактиону Табизде, заставляют задуматься.
Куклы и спектакли его - это отдельное чудо. На Шавтели я была не раз и не два, и, задрав голову, пополудни наблюдала за куклами, показывающимися из недр башенки, ныне символизирующей театр марионеток, но боже мой - эти куклы потрясают. И жаль, что мне не удастся попасть на "Сталинград" или "Осень моей весны", а эти спектакли, поверьте, стоят того - восторженные отзывы в New York Times, American Theatre и Le Monde не врут.
Конечно, я знала, кто такой Габриадзе (не забываем, что большая часть моих родственников - грузины, и я заодно), видела его театр в Тбилиси, фотографировала со всех доступных ракурсов и в 8 лет наизусть знала "Мимино". Но то, что я увидела, меня покорило. Выставка передает атмосферу Грузии так, будто ты вошел в дом к друзьям, а у них на столе вино и хинкали, и все ждали только тебя; даже картины цикла "Подмосковье", душные и дождливые, напоминают осенний Тбилиси; пропитанный советщиной Кутаиси на полотнах вызывает улыбку, а простые и немного грустные картины, посвященные Галактиону Табизде, заставляют задуматься.
Куклы и спектакли его - это отдельное чудо. На Шавтели я была не раз и не два, и, задрав голову, пополудни наблюдала за куклами, показывающимися из недр башенки, ныне символизирующей театр марионеток, но боже мой - эти куклы потрясают. И жаль, что мне не удастся попасть на "Сталинград" или "Осень моей весны", а эти спектакли, поверьте, стоят того - восторженные отзывы в New York Times, American Theatre и Le Monde не врут.
Отдельно хочется про симбиоз Габриадзе и Хармса. Как предисловие: Реваз Леванович совершенно особенно относится к светилу русской поэзии Александру Сергеевичу, у него отдельные серии иллюстраций про Пушкина существуют "Трудолюбивый Пушкин", "Пушкин-Птичка". Это с таким юмором и любовью нарисовано, что невозможно не заразиться.
Но тут - особая история, в основе которой лежит цикл "Веселые ребята" Даниила Хармса. Хармс рассказал, Габриадзе нарисовал, и это "сотрудничество" вышло крайне удачным.
Ну и отдельно пара историй от Даниила Ивановича, оцените юмор, посмейтесь со мной.
~ Лев Толстой очень любил детей. Приведет полную комнату, шагу ступить негде, а он все кричит: "Еще! Еще!"
~ Пушкин сидит у себя и думает: "Я гений, ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений, и Достоевский, царство ему небесное, гений! Когда же это кончится?". Тут все и кончилось.
~ Гоголь только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него вовсе совести не было. Однажды невесту в карты проиграл. И не отдал.
~ Достоевский пришел в гости к Гоголю. Позвонил. Ему открыли. "Что вы, - говорят, - Федор Михайлович, Николай Васильевич, уже лет пятьдесят как умер". "Ну, что ж, - подумал Достоевский, - царство ему небесное. Я ведь тоже когда-нибудь умру".
Но тут - особая история, в основе которой лежит цикл "Веселые ребята" Даниила Хармса. Хармс рассказал, Габриадзе нарисовал, и это "сотрудничество" вышло крайне удачным.
Ну и отдельно пара историй от Даниила Ивановича, оцените юмор, посмейтесь со мной.
~ Лев Толстой очень любил детей. Приведет полную комнату, шагу ступить негде, а он все кричит: "Еще! Еще!"
~ Пушкин сидит у себя и думает: "Я гений, ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений, и Достоевский, царство ему небесное, гений! Когда же это кончится?". Тут все и кончилось.
~ Гоголь только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него вовсе совести не было. Однажды невесту в карты проиграл. И не отдал.
~ Достоевский пришел в гости к Гоголю. Позвонил. Ему открыли. "Что вы, - говорят, - Федор Михайлович, Николай Васильевич, уже лет пятьдесят как умер". "Ну, что ж, - подумал Достоевский, - царство ему небесное. Я ведь тоже когда-нибудь умру".